Индия

Но и основная идея Несфилда — рассматривать касту как только функцию от профессии — вызвала в ученом мире значительную критику. Воспользуемся вновь Риели, как наиболее ярко и решительно отразившим это критическое течение. Повторив возражение Сенара: «То, что ее (т. е. касту.— А. С.) объединило вначале, это же продолжало ее скреплять», Риели выдвигает такой довод: если бы основная идея Несфилда была верна, все земледельцы, все купцы и все ткачи должны были бы принадлежать к одной и той же касте, во всяком случае на пространстве одной какой-либо территории. Но каждый знает, что дело так не обстоит, что одна и та же профессия охватывает целую группу каст, каждая из которых является тесно замкнутой корпорацией, хотя члены ее занимаются делом, общим для целой группы каст.

Попутно, но в связи с общим возражением против основной идеи Несфилда Риели коснулся и общераспространенной аналогии между индийской кастой и цехами средневековой Европы. Сравнение, как выражается Риели, обманчиво. Во-первых, цех никогда не был эндогамным в том виде, как это наблюдается в касте: никогда не существовало каких-либо препон, которые помешали бы мужчине одного цеха жениться на девушке другого. Во-вторых, ничто не мешало постороннему, изучившему дело, вступить в цех: цех систематически и охотно брал в свою среду смышленых учеников так же, как белуджи и брагуи принимают в свое племя воинов, доказавших свое достоинство Иб. Общая профессия цеха была реальной связью, источником его силы в длительной и суровой борьбе против королей и знати, но не символом разъединения и слабости, как вообще каста Индии. Если бы цех был кастой, связанной строгими правилами относительно еды, брака и социальных связей, и разбивался бы на дюжины подразделений, которые не смеют есть вместе и вступать в брачные отношения, блуждающий подмастерье, обязанный странствовать из города в город, чтобы усвоить секреты своего ремесла, едва ли мог бы существовать; еще меньше могла бы появиться традиционная обязанность, как это было с Квинтином Матсисома и другими, менее его знатными сотоварищами, жениться на дочери главного мастера. Цех может расти и развиваться, он дает свободный простор артистическому творчеству и прогрессу; именно союз цехов вызвал к жизни вольные города средних веков. Каста же является организмом более низкого типа, она растет процессом разлома на части, и каждая ступень ее роста лишает ее силы двигать вперед или хотя бы даже сохранить искусство, которое она считает своим профессиональным достоянием.

Свою мысль о бессилии одной лишь профессии как фактора создания и сохранения инстинкта касты, как на деле это наблюдается в Индии, Риели иллюстрирует некоторыми ордонансами Кодекса Феодосия. В начале V в., когда Западная Римская империя распалась на куски, была сделана попытка по чисто фискальным соображениям определить положение и фиксировать обязанности всех классов. Проф. Дилл, очень картинно рисуя конституцию общества этих дней, передает, как «почти восточная система касты», введенная Кодексом, сделала все общественные функции наследственными «от сенатора до лодочника на Тибре или часового на пограничном посту». Каждый класс был приписан к определенному занятию; брачные отношения определялись курьезными правилами, что мужчина должен жениться лишь в пределах своей касты, а если женщина выходила замуж вне касты, ее муж получал ее статус, а с ним и соответственные обязанности.

Это поразительное учреждение, созданное велением закона, оказалось непрочным. «Одной из тяжелейших задач правительства,— говорит Дилл, — было удержать членов "касты" от уклонения или полного оставления наследственных обязанностей». И как только империя рухнула, кастовая система тотчас же рухнула вместе с нею. Люди поспешили сбросить искусственные преграды, дабы начать выбирать жен и профессии по сво-

ему усмотрению. «А между тем,— заключает Риели, — по теории Несфилда, общность занятий — единственный каузальный принцип касты, и его, конечно, надлежало бы людям бросить разве только в последнюю очередь; они, скорее, должны были бы все более и более упрочивать свои цепи и продолжать строить новые касты и подкасты, отвечающие каждая новой специальности, появляющейся на свет. Если бы принцип имел какую-либо силу, он должен был бы оказаться в Европе столь же реальным, как и в Индии. Никто не скажет, что закон Феодосия не открывал для этого самые широкие возможности».