Индия

Раз возникши в Индии, этот принцип был усилен, продолжен и распространен по всем рангам общества представлением, что народ, который говорит на ином языке, живет в ином районе, молится другим богам, ест иную пищу, блюдет иные социальные обычаи, следует иной профессии или хотя той же, но с иным оттенком такой народ, несомнено, должен быть настолько чуждым по крови, что брачные отношения с ним не должны быть допустимы. Иллюстрации подобного рода представлений могут быть приводимы до бесконечности. Точное происхождение их, конечно, не ясно. Все, что можно сказать, это то, что фикции разного рода широко способствовали развитию ранних обществ во всех частях мира и что их появление, вероятно, обусловлено тенденцией разнообразить и закреплять выгодные варианты, что, видимо, является законом социального развития не менее, чем физического. Но, как бы то ни было, одно ясно, что рост кастового инстинкта значительно был подвинут и стимулирован некоторыми характерными особенностями индийского интеллекта — вялая позиция в фактах, безразличие к деятельности, погружение в мечты, преувеличенное поклонение традициям, страсть к бесконечным делениям и подразделениям, острое реагирование на всякое мелочное техническое различие, педантическая склонность доводить принцип до предельного логического вывода и замечательная способность подражать и усваивать социальные идеи и обычаи независимо от их происхождения.

Благодаря этой именно подражательной способности миф о четырех кастах получил столь широкое распространение, представляя собою модель, по которой должно строиться индусское общество. На то, что этот миф не имеет никакого отношения к действительным фактам жизни, приверженцы мифа смотрят как на несколько туманную частность. Миф исходит из далекой древности, он имеет санкцию брахманов и является предметом веры. Этого достаточно, чтобы всякий старался свою касту ввести в рамки той или иной из традиционных каст. В конце своих рассуждений Риели, опираясь на Сенара, повторяет, что вся кастовая система с ее шкалой социальных заслуг и прегрешений и ее бесконечными градациями положений находится в замечательном соответствии с философской доктриной переселения душ и кармы. Каждый индус верит, что его духовный статус для какого-либо времени (личного исторического момента) определен всей совокупностью его прошлых жизней: он рожден для неизменной кармы, и разве не естественно, что он также должен быть рожден в рамках какой-то неизменной касты.

Шейэ признает теорию Риели достаточно удовлетворительной и, видимо, сам в значительной степени ее придерживается. Бхупендранат Датта в своей статье сильно нападает на Риели, подчеркивая главным образом несовпадение его выводов с его же цифровым антропологическим материалом, но это нападение скорее похоже на мелкие придирки, чем на строго научное отношение к материалу в целом. Ведь и сам Риели не претендовал на точное соответствие антропологического элемента социальному, раз кроме расовых факторов в создании каст действовали и другие, но намек на такое соответствие имеется несомненный, чего не опровергает и Датта. В поддержку своего анализа Датта мог сослаться лишь на одного Доннеля, но последний выражается не решительно, а предположительно. Наконец, в своей попытке построения теории Датта допускает, что раса играла некоторую роль в создании касты, т. е. основную идею Риели он отвергает не всецело.

Во всяком случае, теория Риели как первого ученого, отчетливо - внесшего в вопрос о касте биологический элемент, представляет большую поучительность и, ставя вопрос вообще на более, широкую платформу, тем приближает его решение к какому-то более верному. Но и у него, как и у Сенара, нет начала; «расовая гордость» или «хранение» чистоты крови — это уже те стадии доисторических социально-экономических необхо-димостей, которые позже ощущаются людьми как какой-то императив — религиозный или рефлекторный. Такие переживания имеют за собой глубокую перспективу времен, и в эту историческую глубину необходимо бросить хотя бы беглый взгляд. Риели этого не сделал. У него вообще нет исторической перспективы, как вообще у него темна и бедна социально-экономическая платформа. Как антрополог, он выделил хорошо знакомый ему элемент в существе касты и выделил его ярко, подкрепив цифровым материалом, по другим же элементам он скользнул мимоходом. В этом его сила, но в этом же и его слабость.