Индия

Подойдем теперь к деревенским обиталищам. Они обыкновенно располагаются на некотором возвышении- (род покатого холма); столетия жизни деревни на одном и том же месте оставили след в виде разных накоплений и осадков, поднявших местность над прилегающими пространствами. Если углубиться в эти наносы, то можно натолкнуться на следы жизни предков современного жителя деревни: медные и серебяные монеты, женские браслеты, куски глиняной посуды и т. д. Но пройдем мимо этих археологических остатков и перейдем к обитателям деревни.

Перед нами человек в голубом кафтане и красном тюрбане, с длинной бамбуковой палкой в руках. Палка до двух метров длиной имеет медные набалдашники на краях и достаточно увесиста, чтобы в рукопашной схватке усмирить пару-другую нарушителей общественного порядка. Собственник оружия высоко несет свою голову и, по-видимому, смотрит на свою палку как на эмблему божественной власти. Это гордое существо — деревенский ночной сторож, по-местному чауквдар, месячное жалованье которого не превосходит 3—4 рублей с придатком небольшой доли (натурой) зерна, выпадающей ему при реализации жатвы.

Но чаукидар в незамысловатом воображении обитателей деревни — фигура крупная и мыслится как представитель сильной центральной власти. Закон уполномочивает чаукидара даже на право ареста виновных в случае маловажных проступков. А так как чаукидар далеко не законник, то он нередко переходит границы предоставленной ему власти, подвергая аресту или не подведомственных ему преступников, или даже не тех, которые совершили преступление. Но деревня, куда и ветром не заносит знающих закон, не станет критиковать эти «превышения власти» и не будет даже осуждать нарушителя, лишь бы он в своей начальнической суровости не переходил границ, необходимых ему для поддержания своего достоинства. А если он эти административные функции сочетает с несколько грубоватым юмором и наставительностью, то его престиж поднимается много выше того, который чувствует чиновник перед особой даже самого губернатора.

Однако чаукидар выполняет не одни лишь функции местной полицейской власти — он еще регистратор рождений и смертей. Дело не из легких, так как чаукидар совершенно безграмотен, а между тем ему дается тетрадь, в которую должны заноситься указанные явления, случающиеся в деревне. Обычно чаукидар прибегает к услугам деревенского счетчика или учителя. Когда книга в итоге оказывается веденной правильно, чаукидар искренно принимает на свой счет выпадающие блага и благодарности, но если встречаются ошибки или промахи, чаукидар умело сходит со сцены: «Вот каким он оказывается канальей (речь идет о счетчике — А. С). Я думал, что он аккуратно запишет. Я поговорю теперь с ним! Как мне было его понять, мне, бедному, безграмотному чаукидару».

Чаукидар обычно человек низкой касты, очень часто даже из касты профессиональных воров или преступников. Брахман, конечно, был бы поставлен в трудное положение необходимостью арестовать провинившегося ассенизатора. В выполнении своих полицейских функций чаукидар проявляет обычно много искусства, энергии и находчивости.

Следующим лицом, заслуживающим нашего внимания, будет деревенский счетчик, или писарь, по-местному патвари (в Северной Индии и Центральных провинциях), кулкарни (на Западе), карпам (на Юге) и т. д. Он до некоторой степени представитель правительства, но он не располагает какими-либо правами и в глазах деревни менее почтенен, чем чаукидар. Счетчик — человек образованный и умеет оперировать с большими и запутанными деньгами не хуже банковского клерка. Поземельное обложение, один из главных доходов правительства, собирается с деревни разнородными и часто до крайности миниатюрными долями рупии; без счетчика этот сбор с безграмотного и темного населения был бы немыслим.