Индия

- Обвинения выдвинуты тамбур-мажором, - сам себе пояснил Хорнблауэр.

Он прекрасно знал Кобба, тамбур-мажора, по крайней мере, настолько хорошо, насколько это позволяли сложившиеся обстоятельства. Как у адмирала и главнокомандующего, у Хорнблауэр был собственный оркестр, который находился под руководством Кобба, имевшего ранг уоррент-офицера. Накануне любых официальных мероприятий, где нужна была музыка, Кобб являлся к Хорнблауэру за приказаниями и инструкциями, и Хорнблауэру приходилось разыгрывать комедию согласования предложений, которые были ему представлены. Он никогда не признавался на людях в своей неспособности отличить одну ноту от другой, на деле он определял различие между мелодиями или по движениям танцоров или по продолжительности произведения. Его немного беспокоило, что это может стать известным большему количеству людей, чем он рассчитывал.

- Что вы имеете в виду, говоря «недоразумение», Спендлов? – спросил он.

- Я уверен, что дело касается «творческой натуры», милорд, - уклончиво ответил Спендлов. Хорнблауэр приступил ко второй чашке кофе. «Это может затянуть петлю на шее оркестранта Хаднатта», - подумал Спендлов. Хорнблауэр, в свою очередь, ощущал раздражение, неизменно возникавшее у него, когда его заставляли выслушивать различные сплетни. Адмирал, в его роскошной изоляции, никогда, в лучшем случае, лишь изредка бывает осведомлен о происходящем так же хорошо, как самый младший из его подчиненных.

- Творческая натура? – повторил он. – Я должен повидать тамбур-мажора. Пошлите за ним тотчас же.

- Есть, милорд.

Он получил один необходимый ключ, и не собирался унижаться, выпрашивая другой, если только разговор с Коббом не окажется безрезультатным.

- А сейчас, пока он еще не пришел, вкратце изложите мне суть дела.

Тамбур-мажор Кобб не спешил с приходом. Когда он появился, его сверкающая форма свидетельствовала о том, он позаботился о своем внешнем виде: мундир и панталоны были тщательно отутюжены, пуговицы сияли, ремни расправлены, а шпага блестела, точно сделанная из серебра. Он был человеком невероятных размеров, с невероятного размера усами, и также невероятно было его появление в комнате: гулко печатая шаг, словно он был в два раза тяжелее, чем на самом деле, он остановился перед столом, громко щелкнув каблуками, и вскинул руку в приветствии, на манер, принятый в то время среди морских пехотинцев.

- Доброе утро, мистер Кобб, - мягко произнес Хорнблауэр. Это «мистер», как и шпага, показывали, что Кобб является джентльменом в силу своего назначения, хотя и вышел из рядовых.

- Доброе утро, милорд. – В этой фразе было столько же помпезности, сколько и в движении, которым он отдал честь.

- Расскажите мне про обвинения, выдвинутые против этого оркестранта, Хаднатта.