Индия

Когда она особенно сердилась на меня, она обращалась ко мне полным презрения тоном:

– Ты… девственница.

Я часто думала, что если бы я знала, что Лавиния будет принадлежать к этой группировке, я могла бы оставаться в своем уютном доме, занимаясь с мисс Йорк и дорогой Полли, и уехать только тогда, когда возникнет крайняя необходимость.

Полли писала мне, старательно выводя буквы. Она научилась писать, когда Том уходил в море, и таким образом могла поддерживать с ним тесную связь. Ее слова часто были написаны не правильно, но исходящая от них теплота успокаивала меня.

Во время учебы я часто думала о ней и Эфф и в летние каникулы съездила навестить их. Я провела там чудесную неделю. Сестры жили хорошо, обе имели способности к бизнесу. Полли быстро установила дружеские отношения с «платящими» гостями, а Эфф была воплощением высоких моральных качеств, что было очень нужно для поддержания порядка.

– Мы являем собой то, что отец назвал бы хорошей командой, – заявила мне Эфф. В то время она была особенно оживленной, потому что «Нижний этаж, 32» (так она называла постояльцев нижнего этажа в приобретенном новом доме) привезли с собой мальчугана. Они обе были очень довольны и разрешали ставить коляску в саду, что было очень удобно, так как Эфф с Полли в любой момент могли выйти в сад и погулькать с малышом. Эфф всегда называла своих жильцов «Верхний этаж, 30», «Первый этаж, 32».

Это были изумительные дни, когда Полли слушала мои школьные новости, а я знакомилась с биографическими данными или идиосинкразиями «Верхнего этажа» или «Цокольного помещения».

Например, «Верхний этаж» оставлял текущие краны, а «Первый этаж» не содержал должным образом свою часть лестницы; жильцы «Нижнего этажа, 32» на самом деле не принадлежали к высшему обществу, но им многое, конечно, прощалось, поскольку они привезли мальчугана.

– Он славный паренек. Ты бы видела, как он мне улыбнулся, когда я выходила от них. – Я поняла, что, как и в случае с Бренчли, они возмещали ребенку недостающее внимание со стороны родителей.

Отправляться с Полли в «Вест» осматривать большие магазины, бродить по рынку субботним вечером, когда зажжены фонари и в их свете лица продавцов отливают алым цветом, глядеть на розовые яблоки, наваленные грудой на прилавках, слушать крики «Свежая селедка, моллюски и мидии», проходить мимо старого знахаря, который клянется, что его лекарства могут вылечить выпадение волос, ревматические боли и любые болезни, поразившие тело… все это было очень волнующим и нравилось мне.

Полли давала мне понять, что я являюсь самым дорогим для нее человеком. Это очень успокаивало меня, и, когда мы расставались, я чувствовала, что никогда не потеряю ее.

Она любила мои рассказы. Я много рассказывала ей про мисс Дженшен, нашу строгую директрису.

– Эта ваша директриса – настоящая мегера, – волнуясь, комментировала Полли, а когда я подражала мадемуазель учительнице французского языка, она, заливаясь смехом, бормотала:

– Эти иностранцы… Настоящие чудаки! Я думаю, что вы над ней очень потешаетесь.

Все это казалось невероятно забавным – гораздо более веселым, чем было на самом деле. Когда я уезжала, Эфф сказала:

– Смотри, приезжай снова.

– Дорогая, думай о нас, как о своей семье, – сказала Полли. – Вот что я тебе скажу. Там, где я, – всегда твой дом.

Как это успокаивало меня! Я всегда помнила об этом.

Во время последнего семестра, который я проводила в Меридиан‑Хаузе, Лавиния и две другие девочки были пойманы, когда они возвращались поздно ночью. Они подкупили одну из служанок, чтобы та впустила их, и были задержаны на месте преступления учительницей, которая, страдая от зубной боли, спустилась вниз за лекарством. Ее приход в холл совпал с тайным возвращением заговорщиков.