Индия

– Салар… он хотел бы оказать услугу. Он хочет сказать, что в большом доме нехорошо. Нехорошо оставаться.

– Да, – сказала я, – везде тревожно.

– Нехорошо, – кивая, продолжал он. – Салар хотел сказать большое спасибо.

– Хорошо, вы не должны больше думать об этом. Мы любили Рошанару. Мы не могли позволить допустить то, что они от нее хотели. Естественно, мы сделали, что смогли.

Айя пояснила:

– Мой брат не понимает. Он говорит, что вы должны уехать из большого дома. Там нехорошо.

– Я знаю, – сказала я. – Мы уедем, когда сможем.

– Мой брат говорит, что лучше всего уехать за море.

– Скажите ему, что мы уедем, когда появится такая возможность.

Они поговорили между собой, Салар, качая головой, и айя, качая вместе с ним.

– Он сказал, что поможет, – сказала мне она.

– Если можно, скажите ему большое, большое спасибо и еще скажите, что я не забуду его доброту.

– Он имеет долг. Он не любит быть должником. Он любит платить.

– Я в этом уверена и ценю это. Скажите ему, что, если мне потребуется помощь, я обращусь к нему.

Когда разговор был закончен, нас вывели из дома.

Салар, по‑видимому, почувствовал облегчение, так как дал мне знать о своей благодарности.

Прошло несколько дней, когда я услышала, что по всему Мератху[32] вспыхивали поджоги и что там разразился мятеж.

Напряжение в доме усилилось. За последние недели вид Хансама стал еще важнее. Он ходил по дому с такой напыщенностью, словно был хозяином над всеми нами. Я была очень напугана тем, что он может сделать.

Я спросила об этом Лавинию:

– Лавиния, тебе страшно?

– Отчего?

– Ты совершенно не замечаешь того, что вокруг тебя происходит?

– О, ты имеешь в виду все эти разговоры? Всегда что‑нибудь говорят.

– Ты понимаешь, что Фабиан и Дугал беспокоятся о нас?

– В этом нет необходимости. Майор Каммингс здесь, чтобы защитить нас. Он сказал, что позаботится, чтобы со мной ничего не случилось.

– А как же дети?

– С ними все в порядке. Они всего лишь дети. Они ничего не знают о всем этом шушуканье. Кроме того, за ними присматриваешь ты… и, конечно, айя.

– Лавиния, кажется, что ты не имеешь представления о том, что происходит. Ситуация взрывоопасная.

– Говорю тебе, у нас все будет хорошо. Хансам позаботится об этом.

– Он против нас.

– Он не против меня. Мы понимаем друг друга… Кроме того, он один из моих больших обожателей.

– Удивляюсь на тебя, Лавиния.

– Прекрасно. Удивляйся дальше. Это то, что я от тебя ожидаю.

Я поняла, что бесполезно пытаться донести до нее тяжесть ситуации.

Всего лишь день спустя айя вошла вечером в мою комнату.

Она сказала:

– Мы должны идти… идти сейчас. Я возьму детей в бельведер. Приходите туда… как можно быстрее. Я беру детей… сейчас.

Я поняла, что айя знает о какой‑то надвигающейся опасности и что она была очень близка. Настойчивость ее голоса убедила меня в том, что я без всяких вопросов должна немедленно послушаться ее.

– Я пойду и приведу графиню.

– Быстро. Нельзя терять время.

– Дети уже в кровати.

– Неважно. Я скажу им – новая игра. Я их успокою, Мы приведем их. Необходимо быстро. Нет времени.

– Почему?

– Не сейчас. Пошли же. Я говорю…

Я побежала в комнату Лавинии. К счастью, она была одна. Она сидела у зеркала, причесывалась. Я сказала:

– Лавиния, мы должны сейчас же идти.

– Куда?

– Вниз, в бельведер.

– Зачем?

– Пойми. Нет времени объяснять. Я еще сама не знаю. Я знаю, что это важно. Дети должны быть там.

– Но зачем?

– Не спорь. Пошли.

– Я не одета.

– Неважно.

– Я не допущу, чтобы мне приказывали.

– Лавиния, айя сойдет с ума. Обещай мне, что ты тотчас же придешь. И придешь быстро. Не говори никому, куда ты собралась.