Индия

- Желаю вам удачи, - сказал Хорнблауэр.

- Спасибо, милорд. – После некоторой мучительно паузы помощник сказал: - И я должен поблагодарить Вашу светлость за все, что вы сделали.

- То немногое, что я сделал, я сделал ради себя и Ее светлости, - ответил Хорнблауэр.

Произнося эти слова, он мог позволить себе улыбнуться: в окружавшей их блаженной роскоши воспоминания о вое урагана и реве волн, обрушивающихся на палубу «Милашки Джейн», утратили свою болезненную остроту. И два моряка улыбнулись ему в ответ. Здесь, во дворце вице-короля, нелегко было восстановить в памяти картину, как он стоял, оскалив зубы с ножом на изготовку, оспаривая у них право владения единственным кокосом. Было замечательно, что разговор закончился взаимными улыбками и пожеланиями удачи, так что Хорнблауэр вместе с Барбарой снова мог погрузиться в приятную праздность.

Швеям и портным, должно быть, пришлось немало потрудиться, так как на следующий день некоторые плоды их труда уже были представлены на примерку.

- Мой испанский гранд! – воскликнула Барбара, созерцая мужа, одетого в сюртук и брюки пуэрто-риканского кроя.

- Моя прекрасная сеньора, - ответил Хорнблауэр с поклоном. На Барбаре красовались накидка и мантилья.

- К счастью, сеньоры из Пуэрто-Рико не носят корсетов, - сказала Барбара, - сейчас я не смогла бы одеть ничего подобного.

Это было одно из немногих замечаний в котором она коснулась ран и язв, испещрявших ее тело. Она принадлежала к породе спартанцев, взращенная в школе, где учили презирать телесные слабости. Даже делая шутливый реверанс, когда произносила последнюю фразу, она позаботилась о том, чтобы не выдать какой боли стоило ей это движение, Хорнблауэр мог только догадываться об этом.

- Что мне сказать Мендесу-Кастильо, когда он придет сегодня со своими расспросами? – поинтересовался Хорнблауэр.

- Думаю, дорогой, что теперь мы вполне можем быть приняты Их превосходительствами, - сказала Барбара.

Здесь, в крохотном Пуэрто-Рико, можно было наблюдать все величие и церемониал испанского двора. Капитан-генерал являлся представителем короля, в жилах которого текла кровь Бурбонов и Габсбургов, Фердинанда и Изабеллы, и во избежание какого-либо ущерба, который могла понести священная особа монарха, эта персона должна была быть окружена таким же ритуалом и этикетом. Даже Хорнблауэр, пока не начал обсуждать приготовления с Мендесом-Кастильо, не отдавал себе отчета, каким невероятным нарушением дворцового этикета являлся визит, нанесенный Их превосходительствамик черному ходу, когда они встретились с едва живыми беглецами, просящими их гостеприимства. Теперь, при проведении официального приема, все это стоило забыть.