Индия

Падиал, действительно, вывернулся очень ловко в этом обстоятельстве; он инстинктивно почувствовал, что ни вице-король, ни начальник тугов не спасут его от мести Арджуны, и потому решил изменить двум первым в пользу последнего. С Кишнаей он разговаривал на карнокском наречии, которого Утсара не понимал, и хотя факир, исполняя приказание, спрятался так близко от двух собеседников, что мог бы слышать каждое их слово, он ушел бы ни с чем, не покажи ему сам падиал после ухода туга олле и кинжала правосудия, предназначенных для его господина и переданных ему Кишнаей.

— А теперь, — спросил падиал, счастливый оборотом, какой принимали события, — что мне делать? Должен ли я ехать на Малабарское побережье и исполнить поручение, данное мне к Нана-Сагибу?

— Я не знаю еще, что будет решено. — отвечал браматма, — иди домой и никуда не выходи ни сегодня ночью, ни завтра, пока Утсара не придет передать тебе моей воли.

Падиал не заставил повторять себе два раза приглашение вернуться домой; после тех ужасных терзаний, какие ему пришлось перенести со времени своего ухода оттуда, он ничего больше не хотел, как спокойной и уединенной жизни. Больше всего желал он, чтобы о нем совсем забыли и оставили его спокойно исполнять службу ночного сторожа, как и раньше. Он клялся, что никакая честолюбивая мысль не заберется больше ему в голову; более чем когда либо думал он о том, чтобы совсем улизнуть из этой местности, — если ему не удастся отделаться от требований трех противников, из которых он не мог удовлетворить одного, не разгневав других. Между вице-королем, Кишнаей и браматмой он чувствовал себя несравненно несчастнее знаменитого осла Буридана. Но судьба решила, что несчастный не так-то скоро добьется страстно желаемого спокойствия… На повороте узенькой тропинки, ведшей к его жилью, на него набросились вдруг четыре человека, скрутили его так крепко, что он не мог пошевелить ни одним членом, и бегом понесли его среди развалин.

Он успел, однако, жалобно, пронзительно крикнуть, и крик этот услышали в Джахаре-Бауг.

— Бегите! — сказал Арджуна двум своим факирам. — Кто-то напал на падиала, я узнал его голос… Негодяй Кишная, наверное, заставил кого-нибудь следить за ним… Бегите же к нему в избу, посмотрите, вернулся ли он, и тотчас же сообщите мне об этом.

Браматма не видел, отдавая это приказание, как чья-то тень скользнула среди кустов и мелькнула в сторону по более короткому пути к жилью Дислад-Хамеда, чтобы опередить двух послов.

Спустя несколько минут вернулись факиры и доложили своему господину, что падиал уже лег спать и на вопрос их отвечал, что благодарит браматму за участие к нему. Браматма облегченно вздохнул.

— Похищение этого человека и в такой момент, — сказал он Утсаре, — должно было бы иметь страшные последствия; негодяи не остановятся перед пыткой, чтобы заставить его говорить, а Кишная, узнав о том, что мы проведали про его козни, сделался бы в союзе с вице-королем непобедимым для нас врагом.