Индия

Из данного рассказа душителя Арджуна узнал все, что ему нужно было, потому что негодяй не скрыл ни одного из своих адских планов. Трудно описать волнение, с которым он слушал изложение дьявольского заговора; не приди ему в голову счастливая мысль переодеться пандаромом — неминуемо погибли бы и Нана-Сагиб, и общество «Духов Вод». Герой войны за независимость сгнил бы в английской тюрьме, а древнее общество, которое в течение нескольких веков держало всех в страхе и защищало бедных индусов против целой армии чиновников, жаждавших наживы, распалось бы безвозвратно.

Он решил не ждать появления падиала и приступить к действию; при первых словах вице-короля о падиале он, не зная, приведут ли Дислад-Хамеда или нет, поспешил скрыться. Предстоящий разговор с ночным сторожем Беджапура не мог сообщить ему ничего нового. Между тем необходимо было собрать по возможности скорее нескольких субедаров, к которым он питал доверие, и обсудить с ними, какие меры лучше всего будет принять. Но, проходя мимо дворца по направлению к своему жилищу, он очутился среди толпы шотландских солдат, находившихся в веселом настроении духа по случаю обильных возлияний; они тотчас же потащили его к надворным постройкам дворца, где помещались, и, приняв его за настоящего пандарома, просили погадать им.

Оказать сопротивление этим развеселившимся грубым людям, для которых жизнь индуса в те смутные времена стояла на одной степени с жизнью собаки, было бы безумием, и браматма решил следовать за ними добровольно, надеясь этим обезоружить их. Но скрытое бешенство его дошло до крайних пределов, когда он вынужден был, по капризу Ватсона, повторить ту же комедию перед вице-королем. Мы присутствовали при том, что произошло, и слышали зловещее предсказание, которое он в раздражении бросил в лицо начальнику полиции.

Индусы ненавидели последнего. Сторонник амнистии и мелких мер для умиротворения исключительно из политических видов, он в исполнении своих служебных обязанностей отличался беспощадной и холодной жестокостью; во многих случаях он опозорил себя самыми бесчеловечными поступками; немилосердный лихоимец, как и все высокие сановники Индии, которые смотрели на свои места как на источник дохода, он в короткое время обогатился за счет подвластных ему людей, против которых он придумывал все новые и новые преследования с единственною целью получить от них обильный дар.

Несколько лет подряд получал он предостережения и, наконец, был приговорен к смерти предшественниками Кишнаи; известие о приговоре передал ему факир, который исполнял обязанности палача и который не должен был докладывать об этом Совету. Факир на этот раз опоздал вследствие того, что все последние месяцы у него было много поручений на юге.

Что касается приведения приговора в исполнение, то приказ об этом мог исходить только от браматмы, который сам должен был уведомить о том древнего из Трех. Среди тяжелых забот Арджуна совсем забыл об этом приговоре, но несчастная звезда Ватсона напомнила ему о приговоре. Когда браматма вырвался, наконец, на свободу из дворца Омра, он остановился среди развалин и, протянув руку к окнам вице-короля, пробормотал:

— А, господа! Доносы, измена, подлые договоры с разбойниками, подкупы и низости, — все кажется вам достойным средством, когда дело идет о нас! Я покажу вам, что древнее общество «Духов Вод», которое заставило отступить Джехангира и капитулировать Ауренг-Цеба, не находится еще в зависимости от горсти воров!

И он пустился по направлению Джахара-Бауг. Он вошел к себе, никем не замеченный, и тотчас же занялся уничтожением следов своего переодевания; при этом он заметил с некоторым беспокойством, что не принес с собой ни четок из зерен сандала, ни палки с семью узлами… Забыл ли он эти предметы в тайных ходах дворца или в гостиной вице-короля? Память ничего не подсказывала ему на этот счет, и он решил не терять времени на рассуждения о таком ничтожном предмете; надев свой официальный костюм, он прошел к себе в кабинет и дернул звонок, ведущий к факирам.