Индия

Правда, на фоне развитого к тому времени брахманизма с его исключительным аристократизмом жрецов, с отброшенной в социальную пропасть народной массой, со священным языком, для нее совершенно уже непонятным, — словом, на фоне слишком выпукло и резко построенных классовых контрастов учение Будды являлось по духу как бы новым толкованием задач и судьбы людей, оно, говоря о милосердии, воздержании от страстей и высоте всепримиряющего духа, тем самым апеллировало ко всем людям без различия, всех равняло. Довольно было уже того, что предание приписывало Будде такие слова: «Я приказываю, ученики, чтобы каждый учил на своем языке». И Будда проповедовал не на санскрите, а на наречии восточного Индустана, т. е. на местном языке.

Но демократизм первых шагов Будды не должен быть преувеличен. Первыми его учениками не были рыбаки, мытари и нищие, а люди привилегированные и даже образованные. Среди них мы находим двух брахманов (Шарипутру и Маудгальяну), его двоюродного брата Ананду (значит, лицо княжеского рода), Рахулу — сына Будды, Девадатту, его двоюродного брата и т. п. Некоторый контраст среди этого привилегированного кружка как будто представлял собою Упали, служивший ранее цирюльником у «благородных Шакьев», но не нужно забывать, что роль цирюльника при князьях как лица доверенного была не из низких (не ниже какого-нибудь «стольника», «спальника», «стремянного»), да и упали, которого священные тексты много раз называют «первым учителем духовных правил», вероятно, был не лишен образования. Среди последователей Будды также фигурируют дети богатых купцов и высокопоставленных городских чиновников, как, например, Джаса, т. е. люди высокого положения, получившие соответствующее воспитание.

Вообще, довольно часто встречаемый взгляд, приписывающий Будде роль социального реформатора, разбившего узы кастового устройства, давшего приют нищим и угнетенным в основанном им духовном царстве, к сожалению, не подтверждается конечными итогами истории. Фактически каста ко времени возникновения буддизма была развита лишь в районах, захваченных проповедью самого Шакьямуни, а в более поздние годы, когда буддизм начал свою миссионерскую карьеру, он имел дело с районами, куда каста еще не проникла или только что проникла.

Хороши по этому вопросу слова Г. Ольденберга: «Когда говорят о демократическом элементе в буддизме, то нужно, во всяком случае, помнить, что ему была чужда всякая мысль о какой бы то ни было реформе государственной жизни, всякая фантазия, направленная на основание земного идеального царства, благочестивой утопии. В Индии не существовало ничего подобного социальным движениям. Душе Будды чужда была та страстность, без которой никто не может быть борцом за угнетенных против угнетателей. Пусть государство и общество остаются такими же, как и прежде,— благочестивый монах, отрекшийся от мира, не принимает никакого участия в заботах и деятельности людей. Каста для него самого не имеет значения, потому что все земное его более не касается; но ему и в голову не приходит бороться за уничтожение каст или за смягчение их суровых предписаний относительно людей, оставшихся в светском сословии». Правда, Будда неоднократно в своих собеседованиях теоретически разбивал идею о касте (особенно о брахманстве), приводя биологические (в особенности) и этические соображения; в свое общество он принимал всех без разбора (рабов — с согласия господ), но решительно, по соображениям очень разумной политики, Будда не выступал ни против социального порядка, ни против каст он просто уходил от касты.

Даже этика буддизма не была всецело творением учителя. Брахманская метафизика давно предупредила буддизм как в идеях, так и в словах. Уже во время появления «Шатапатха-брахманы» («Брахманы ста путей»), созданной в той же местности, что и буддизм, мы находим набросок учения Будды. Здесь много той же самой терминологии, которую мы позднее найдем в буддизме, а среди проповедников упоминается Гаута-ма, фамильное прозвище Шакьев, племени Будды. Правила, которые учитель обозначал словами «истины» и «пути», были в значительной степени обычны для брахманских писателей по этике. Неприкосновенность жизни животного (ахимса) — древнее верование народа Индии, возникшее непосредственно из идеи переселения душ, которая связывает в одну непрерывную цепь все живые существа — богов и демонов, людей и животных

В теологии и психологии буддизм игнорировал спекулятивные итоги прежних духовных мыслителей. Будда не отрицает существования бога, он просто уклоняется от решения вопроса. Он предоставляет жрецам отвращать гнев богов или вымаливать у них награды, на его взгляд не имеющие цены. Его точка зрения в этих вопросах — безразличие светского человека. В области метафизики опять-таки его не трогают вопросы происхождения вещей или их конечная судьба; он принимает их как данные. Он более занят практической задачей спасения. Он избегает вопрос о сверхъестественном Создателе, объясняя Вселенную как Волю и Идею и ставя карму, или этическую доктрину о возмездии, на место контролирующего разума Божества. Как философская система буддизм непосредственно примыкает к веданте, но предшествует ли он санкхье или находится в середине, этот вопрос еще туманен.