Индия

– Милорд! Милорд!

Это был Спендлов.

– Спендлов! – отозвался Хорнблауэр, садясь.

– С Вами все в порядке, милорд? – спросил Спендлов, склоняясь над ним.

Что это было: чувство юмора или острого восприятия всего необычного, врожденная гордость или сила привычки, что же именно заставляло его подшучивать над собой?

– Благодарю Вас, со мной все хорошо, насколько, конечно, можно было бы ожидать после этих весьма примечательных пертурбаций, – сказал он, – но Вы, что случилось с Вами?

– Они стукнули меня по голове, – без лишних обиняков пояснил Спендлов.

– Не стойте, садитесь! – сказал Хорнблауэр, и Спендлов плюхнулся на землю рядом с ним.

– Вам известно, где мы находимся, милорд? – спросил он.

– Где-то на вершине скалы, насколько я могу понимать, – отозвался Хорнблауэр.

– Но где, милорд?

– Где-то на территории преданной его Величеству колонии Ямайка. Больше пока ничего не могу добавить.

– Скоро должно рассвести, я думаю, – устало произнес Спендлов.

– Совсем скоро.

Никто не обращал на них ни малейшего внимания. Все были заняты оживленным разговором, что составляло удивительный контраст с той тишиной, можно, сказать, хорошо отрепетированной, которой сопровождалась их поездка через окрестности. Шум голосов смешивался с шумом небольшого водопада – именно этот звук, как он понял, слышался ему еще до восхождения. Разговор шел на грубом английском, который Хорнблауэр мог понять лишь с трудом, но был уверен, в голосах их похитителей звучит неприкрытая радость. Он мог также различить голоса нескольких женщин, чьи силуэты метались туда и сюда: несмотря на тягостную ночь, они были слишком возбуждены, чтобы усидеть на месте.

– Простите меня, милорд, но я позволю себе усомниться в том, что мы находимся на вершине скалы, – сказал Спендлов.

Он указал наверх. Небо становилось серым, звезды померкли. Прямо над ними они могли видеть нависающий утес. Бросив взгляд вверх, Хорнблауэр смог различить на фоне неба силуэты древесных крон.

– Любопытно, – заявил он, – получается, мы должны находиться на чем-то вроде уступа.

С правой от него стороны на небе уже прорезались первые, бледно-розовые еще лучики света, в то время как слева все еще было окутано непроглядной тьмой.

– Скала смотрит на северо-северо-запад, – сказал Спендлов.

Рассвет наступал стремительно: посмотрев на восток, Хорнблауэр увидел, что розовый цвет уже превратился в оранжевый, стали уже появляться и оттенки зеленого. Создавалось впечатление, что они находятся на невообразимой высоте. Скала, как казалось, обрывается прямо перед их ногами, а там, далеко внизу, расплывчатый прежде мир начинал приобретать форму, искаженную на мгновение игрой света. Хорнблауэр вдруг осознал, что он весь вымок и дрожит.

– Там, должно быть, море, – сказал Спендлов, вытянув руку.

Да, это было море, голубое и прекрасное в необъятной дали. Широкая полоса земли, простиравшаяся на несколько миль между утесом, на котором они угнездились, и кромкой берега, все еще была окутана туманом. Хорнблауэр поднялся, сделал шаг вперед, склонившись над низким парапетом, образованным зазубренной гранью скалы, и тут же отпрянул назад. Под ногами у него была пустота. Они действительно находились на выступе утеса, примерно на высоте грот-стеньги какого-нибудь фрегата: футов шестьдесят, а то и более. Прямо под собой он увидел ручей, который ему пришлось пересечь, держась за хвост мула, веревочная лестница все еще свисала с того места, где он сейчас стоял, до самого уреза воды, когда, усилием воли, он заставил себя наклониться, то увидел мулов, равнодушно стоящих на узком пространстве между речушкой и подножьем скалы. Обзор был великолепным. Они находились на выступе скалы, прорезанном за века неторопливой работы рекой, которая теперь текла внизу. Сюда нельзя было добраться сверху, а если убрать веревочную лестницу, то и снизу тоже. Выступ насчитывал, пожалуй, ярдов десять в ширину в самом широком месте, и ярдов сто в длину. На одном из концов находился водопад, шум которого он услышал ранее, поток воды ниспадал на поверхность скалы сквозь проделанный им проход, растекался перед грудой блестящих от воды камней, а затем низвергался далее. Вид воды напомнил ему о снидающей его жажде, и он заковылял по направлению к источнику. Это было непростой задачей, стоять между отвесным обрывом с одной стороны, и вертикальной стеной воды с другой, будучи окутанным облаком брызг, но он наполнял сложенные ковшиком ладони водой и пил, пил, а затем погрузил лицо и голову целиком в освежающую, холодную воду. Он обернулся назад, и увидел, что Сплендов ждет, когда придет его очередь. Под густой шевелюрой Спендлова, позади левого уха и далее опускаясь на шею, темнело пятно запекшейся крови. Спендлов наклонился, чтобы попить и умыться, и тут же снова вскочил, с опаской держась за голову.