Индия

Фелл, с сияющим лицом, прыгал, скорее, даже отплясывал на палубе от радости. Однако вскоре он взял себя в руки.

– Два румба вправо, – приказал он. – Мистер Джеймс, поднимитесь наверх и доложите, как она ведет себя.

– Она поднимает грот и фок! – прокричал впередсмотрящий.

– Пытается снова лечь по ветру, – прокомментировал Джерард.

– Капитан, сэр! – раздался голос Джеймса с грот-мачты. – Мы правим на один румб правее их.

– Отлично.

– Она снова идет по ветру… нет, ее опять развернуло, сэр!

Значит, «это» все еще висело за ней, ее попытки вырваться были столь же бесполезны, как попытки оленя вырваться из челюстей льва.

– Эй, полегче на руле…, – закричал Фелл, добавляя в адрес рулевого забористое словечко.

Все были взволнованы, казалось, каждый был охвачен страхом, что «Эстрелье» удастся избавиться от повреждений и так-таки скрыться.

– Со сломанным рулем она никогда не сможет лечь на курс, – сказал Хорнблауэр. – А ведь кроме этого она потеряла фор-стеньгу.

Снова ожидание, однако теперь уже совсем другого толка. «Клоринда», раскачиваясь на волнах, казалось, заразилась всеобщим возбуждением, и ринулась на добычу, стремясь вперед, к триумфу.

– Вот она, – воскликнул Джерард, направив вперед подзорную трубу. – Все еще носом к ветру.

Когда следующая волна приподняла «Клоринду», они увидели шхуну: они быстро настигали ее. Печальное, унылое зрелище представляла она собой: фор-стеньга срезана начисто, паруса полощут по ветру.

– Приготовить погонное орудие, – распорядился Фелл. – Дайте выстрел поперек ее курса.

Последовал выстрел. На верхушку грот-мачты было поднято что-то, оказавшееся красно-золотым флагом Испании. Флаг повисел некоторое время, а затем соскользнул вниз.

– Поздравляю Вас с успехом Вашего плана, сэр Томас, – сказал Хорнблауэр.

– Благодарю, милорд, – ответил Фелл. Он сиял от удовольствия. – Я не смог бы ничего сделать, если бы Вы, Ваше превосходительство, не поддержали бы мой план.

– Это очень любезно с Вашей стороны, сэр Томас, – сказал Хорнблауэр, отворачиваясь, чтобы поглядеть на приз.

«Эстрелья» представляла собой прискорбное зрелище, еще более прискорбным оно стало, когда они подошли к ней, и могли рассмотреть более четко накренившуюся на нос сломанную мачту и вывороченный руль. Внезапный рывок, последовавший в результате действия плавучего якоря, имел невероятную силу и разрушительность. Он буквально вырвал прочные бронзовые петли, на которых крепился руль. Сам плавучий якорь, утяжеленный цепью, все еще висел, скрытый из вида, на болтающемся руле. Гомес, с торжеством доставленный на борт, все еще не имел представления о причине происшедшего, и не понимал, каким образом он потерял руль. Он был красив, молод и лицо хранило выражение достоинства, с которым он переносил незаслуженную им неудачу. Не доставило удовольствия наблюдать за тем, как он изменился, когда ему сказали правду. Совершенно никакого удовольствия. Это зрелище, вид того, как он унижается в глазах тех, кто взял его в плен, пересилило даже ощущение профессионального триумфа. Но, в то же время, более трехсот рабов получили свободу.