Индия

В комнату вошел капитан Найвит - грубоватый и седой, облаченный в голубой широкополый сюртук с непритязательными медными пуговицами. К моменту, когда он приблизился к Хорнблауэру, тому лишь с трудом удалось вспомнить, что это капитан ямайского пакетбота.

- Мы отплываем через неделю, милорд - сказал он. - Объявление для почты будет сделано завтра.

- Превосходно, - ответил Хорнблауэр.

- Из всего, что вижу, я могу сделать вывод, - продолжал Найвит, жестом отмечая присутствие адмирала Рэнсома, - что мне предстоит удовольствие разделить кампанию с Вами и Ее светлостью.

- Да, да, именно так, - подтвердил Хорнблауэр.

- Вы будете моими единственными пассажирами, - сказал Найвит.

- Превосходно, - повторил Хорнблауэр.

- Убежден, что вы, Ваше сиятельство, найдете «Милашку Джейн» хорошо снаряженным и комфортабельным судном.

- Уверен в этом, – сказал Хорнблауэр.

- Ее светлость, разумеется, уже освоилась с рубкой, которая будет служить вашим обиталищем. Я узнаю у нее, нужно ли сделать что-нибудь еще для вашего удобства, милорд.

- Прекрасно.

Встретив столь прохладный прием, Найвит отошел, и лишь после этого Хорнблауэр понял, что у Найвита должно было сложиться о нем мнение как о высокомерном пэре, из одной лишь вежливости снизошедшем для разговора с каким-то капитаном пакетбота. Он почувствовал раскаяние, и предпринял еще одну отчаянную попытку снова овладеть собой. Взглянув на Барбару, он обнаружил, что она оживленно беседует с молодым Боннером, владельцем рыболовных судов и коммерсантом с темной репутацией, против которого он ее предостерегал. Этот факт еще более усилил бы его страдания, если их можно было бы усилить.

Он снова попытался вернуть себе самообладание. Он знал, что на его лице застыло холодное и безразличное выражение, и, по мере того, как он пробивался через толпу, он попытался придать ему как можно более живости.

- Можно попытаться соблазнить вас, лорд Хорнблауэр? – спросила пожилая леди, стоящая рядом с карточным столом, размещенным в алькове. Хорнблауэр вспомнил, что она является неплохим игроком в вист.

- Почему же, с радостью, - заставил себя произнести Хорнблауэр.

Теперь ему было о чем думать. В ходе первых партий ему было нелегко сконцентрироваться, особенно из-за того, что к гулу вечеринки добавился шум оркестра, но затем старые привычки взяли верх, поощряемые необходимостью следить за раскладом пятидесяти двух карт. Усилием воли он достиг своего превращения в мыслительную машину, играющую хладнокровно и собранно, и наконец, когда роббер казался уже проигранным, он избавился от презрения к себе. Следующая партия предоставила возможность блеснуть, выявить в себе такие органично присущие умения игрока как гибкость, необъяснимое чутье, которые составляют разницу между просто игроком и игроком первоклассным. После четвертой сдачи к нему пришло точное ощущение хода партии. С одной раздачи он смог понять, как выиграть всю партию, забрав все взятки и роббер, в то время как играя по канонам, он мог рассчитывать получить лишь двенадцать взяток и только надеяться на выигрыш роббера. Это был риск, однако выбор был прост: теперь или никогда. Без колебаний он сбросил даму червей за тузом, которым вынужден был сыграть его партнер, взял следующую взятку и вместе с ней получил контроль за ситуацией, избавился от козырей, взял намеченное, с удовлетворением наблюдая за тем, как его противники лишились сначала валета, а затем короля червей, и затем выложил тройку червей для того, чтобы забрать последнюю взятку, приведя в смятение своих оппонентов.

- Ого, ведь это Большой шлем, - с изумлением сказала пожилая леди, бывшая его партнером. – Я не могу понять, не понимаю как, каким образом мы-таки выиграли роббер!

Это была славно выполненная работенка, что дало ему заметный прилив самоуважения. Это была партия, которую можно будет в будущем проиграть в уме, готовясь ко сну. Когда карточная игра закончилась и гости стали расходиться, он был способен встретить взгляд Барбары с более естественным выражением, и Барбара со вздохом облегчения могла сказать себе, что ее муж вышел из своего непредсказуемого состояния.