Индия

Он тычет пальцем себе в грудь.

В данный момент американец уже выходит, думает Шив, уносясь вместе с ароматным дымом во внутренний дворик отеля, подальше от утомительных слов звезды компьютерных технологий, туда, где работают женщины и где ждет большая взятая напрокат машина, внутри которой лежит игла. Выходя, он будет бледен, станет растерянно мигать. Он даже бросит взгляд на машину. Он будет думать о своем кофе с рогаликом, кофе с рогаликом… Нас губят наши же привычки. Шив слышит беззвучный выстрел игломета. Видит, как подгибаются ноги толстяка, когда транквилизатор начинает действовать на его двигательные нейроны. Видит, как Йогендра заталкивает его в машину. Он улыбается этой слегка комичной картине: тощий уличный мальчишка пытается перекинуть грузную тушу американца через задний откидной борт автомобиля.

Шив сидит на мягких подушках, положив руки на колени. Полосы ярко‑малиновых облаков догорают, небо становится чистым и голубым. Начинается еще один день с ароматом смерти.

Шив слышит отдаленные звуки радио. Похоже, диктор чем‑то сильно взволнован. Повышенные голоса, обвиняющий тон. Шив откидывает голову назад и наблюдает за тем, как над чашкой кофе поднимается струйка пара. Прищурившись, он представляет, что смотрит на инверсионный след самолета. «Шарик непальского храма» нашептывает: верь… верь тому, что в этом мире нет ничего прочного, ничего устойчивого, в нем все возможно. Большая вселенная… Какая ерунда! Вселенная узенькая, тесная, она вся зажата в узком углу из света, музыки, человеческой кожи, и существует она всего несколько десятилетий, и не шире вашего периферийного зрения. Люди, считающие иначе, просто наивные дурачки.

– А третий совет?

Сейчас Йогендра уже должен был захватить американца, затолкать в машину еще до того, как пройдут спазмы, и теперь он везет добычу сквозь дорожную сутолоку. Черт бы побрал все эти автомобили, такси, фатфаты, грузовики, автобусы, мопеды и священных коров!

Глаза Ананда расширяются, словно он пытается постичь истину, слишком невероятную даже для восходящей звезды компьютерных технологий, верящей в теорию заговора.

– А вот тут‑то начинается самое настоящее безумие. Ты там обделываешь всякие делишки с Натами и не знаешь, какие ходят слухи относительно того, на кого они работают, кто может быть их клиентом.

– Заговоры и слухи…

– Если в нашем мире нет Бога, то что нам остается, кроме них?

– Итак, кто клиент?

– Никто иной, как Мистер Гениальность собственной персоной, друг бедняков и защитник униженных, бич Ранов и гроза Авадхов. Позвольте вам представить Эн Кей. Дживанджи.

Шив переходит к третьей чашке густого ароматного кофе.

Шив встает и идет – медленно, как того требует сценарий – к первому ряду. Это знак для Йогендры прыгнуть вниз, на песок. Он вразвалочку направляется к Хейману Дейну, который уже начинает задыхаться. Йогендра поворачивает голову сначала в одну сторону, затем в другую и рассматривает Шива так, словно видит его впервые. Затем садится на корточки, убедившись, что Дейн видит все его движения, и подбирает с земли отрезанную мочку уха. Танцующим шагом Йогендра подходит к клетке с мини‑саблезубым и изящным движением просовывает кусочек уха американца между прутьями решетки. Всего один щелчок челюстей. Шив слышит чавканье, тихое, но достаточно отчетливое. Хейман Дейн начинает вопить – пронзительно и жутко. Он воет, словно на поминках по самому себе; орет так, как кричит человек, понимая, что кричит в последний раз, и заходится уже нечеловеческим криком.