Лед БомбеяКультура и общество / Культура Индии в рассказах / Лед БомбеяСтраница 168
– Вы беседуете на хинди?
Я задала вопрос лишь для того, чтобы напомнить им о своем существовании (а может быть, также и самой себе).
– На маратхи, – ответил он и толкнул меня дальше по коридору, в конце которого открыл дверь бирюзового цвета.
Женщина маячила где‑то на горизонте сзади. Он стянул с меня топ и расстегнул бюстгальтер. Затем снял с меня джинсы и швырнул к двери, расстегнул молнию на своих джинсах, сжал мое горло с такой силой, что я едва могла дышать, и резким движением вошел в меня. Единственным ощущением, которое дошло до моего сознания в то мгновение, была боль от дверной ручки, давившей в спину.
Вот так живут мертвые.
Когда он кончил, я сделала несколько шагов по комнате, стараясь запомнить вещи, которые меня окружали. Точки на окружности компаса, карту Калеба: матрац на полу, выцветший постер с изображением Шивы на стене, стул рядом с окном, выходившим на внутренний неосвещенный двор. В углу двора девочка лет десяти или одиннадцати присела помочиться. За ней наблюдал мужчина и при этом потирал себе промежность.
– Здесь пахнет рыбой, – сказала я.
Калеб улыбнулся.
– Нет. Это запах женщин, которые не могут позволить себе регулярно мыться. Или которым на это просто насрать. – Он начал терять контроль над своим поведением и языком. – Подожди здесь.
Он прошел по коридору, и я услыхала, как он заспорил о чем‑то с пожилой женщиной. Кожа вдруг показалась мне неприятно липкой. Ты принимающая сторона, подумала я. Значит, принимай. Я включила магнитофон в сумке – Звуковые эффекты. Фолкленд‑роуд, – пытаясь отодвинуть от себя этого человека хоть на какое‑то расстояние, пусть даже на расстояние микрофона. Прочертить демаркационную линию между тем, кем я была, и тем, во что меня стремится превратить окружающий пейзаж.
Калеб вернулся с парой самокруток с марихуаной. Закурил одну из них и предложил мне. Я отрицательно покачала головой, но в душе была благодарна за пряный аромат наркотика. Калеб сделал затяжку.
– Родина, милая родина. В этом доме прошло мое детство. Просперу нравилось подкалывать меня замечаниями о том, что мне никогда не удастся выветрить из своей души, из памяти этот омерзительный застарелый рыбный запах нечистоплотных женщин или запах матери. Ведь она родилась в рыбацкой деревне Коли на самом краю Колабы.
– Кто научил вас английскому?
– О, у меня было множество учителей. Когда началась моя дружба с Проспером, он настаивал, чтобы любую свободную минуту я посвящал просмотру старых голливудских фильмов. И вот так я сидел в темноте и повторял за Синатрой: «Покажите мне чувствительного парня, и я скажу вам, вот – настоящий козел». Или за Гленом Фордом в «Гильде»: «Статистика говорит, что в мире больше всего женщин, численностью они уступают разве что насекомым». Но больше всего мне нравился Хичкок: «Некоторым людям лучше быть мертвыми. Как, например, вашей жене и моему отцу». «Незнакомцы в поезде». Проспер порекомендовал мне посмотреть этот фильм. Называл его «новаторской вещью». «Новаторский» – то самое слово, которое выдает в вас оторванное от жизни, совершенно книжное образование.
– Значит, таким образом вы и получили свое образование, из фильмов?
Я стояла рядом с матрацем. Калеб взял меня за плечи и силой опустил на пол.
– Мой папаша развлекался тем, что учил меня и мать. Он уехал от нас, вернулся в Англию, когда мне было десять лет. После этого мама пошла в те клетки, которые ты здесь видела. Меня же самого лишила девственности одна из проституток, жившая там внизу, когда мне было всего двенадцать лет. – Он еще раз сделал затяжку и положил сигарету на край стула. – Показать тебе, что она сделала?