Индия

.По стенкам мечетей, траве и дорожкам носились дружелюбные бурундуки, свистящие как резиновые игрушки. А над ними летали и орали крупные зеленые попугаи. Между первыми и вторыми возникали живописные разборки за брошенный туристом кусок, но не кровопролитные.

Глаз радовали совсем уж глобализационные кадры: на камне многовековой давности бурундук счастливо облизывал последнюю каплю американской колы из брошенной мусульманским ребенком банки.

Мой организм уже был переполнен памятниками архитектуры и рвался на банкет, просто потому, что там можно было посидеть в уголочке со стаканом ледяного сока. Через пару часов мне удалось это сделать перед тарелкой «рассгулла» – сладких творожных шариков, приправленных розовой водой.

Оказавшись не на сцене сборища, а в партере, я рассматривала, как строятся местные межличностные связи внутри знакомых мне два дня людей. И – о ужас! – все, что я читала о кастовом обществе, оказалось видным невооруженным глазом.

Ну, например, студенты не подходили к еде до того, как не нагрузили свои тарелки преподаватели. Были и студенты, которые вовсе сидели со стаканом воды вдалеке. Видимо, из низших каст, еще не преодолевшие комплексов.

Или, например, когда преподаватель просил студента или официанта принести ему что-то, он не благодарил ни кивком, ни взглядом. Низший по касте и статусу воспринимался как механизм.

– Иерархия здесь строится не вокруг кастовой лестницы, а вокруг понятия положения «учитель—ученик». Окажись я в этой ситуации в роли студента, я бы не стал разбираться в кастовой принадлежности моего учителя. «Спасибо» у нас редко произносят вслух, параметры многих взаимоотношений уже давно негласно прописаны, – говорит Шумит. – «Учитель—ученик» – прототип взаимоотношений детей и родителей, но это наши отношения – вам их не понять!

Еще как понять! Унылый патриархат в этом виде у нас кончился в 17-м году. Шумит лукавит про кастовость, он 20 лет живет в Москве и, навещая родню, заезжает в свою маленькую закрытую либеральную Индию. А на большую Индию экстраполирует российский уклад, натягивая его стереотипы на индийское феодальное тело.

Уже за первые два дня в Дели я услышала в разговорах индийских славистов, цвета местного общества, тему кастовых перегородок: «Ну, вы поймите, она же не из высокой касты! Я его очень уважаю, он поднялся из самых низов! Водители – это профессия низких каст . Он так посмотрел потому, что мы „большие люди“ .»

– А вот такое допустимо, – соглашается Шумит, – в Индии нереально, чтобы таксист зарабатывал больше, чем врач или профессор. И простой бизнесмен в былые дни был внизу табели о рангах, но сегодня, в эпоху интеллектуального бизнеса, отношение к деловым людям поменялось.