Индия

– Викрам, мне хотелось бы знать, можем ли мы отразить агрессию авадхов?

Чаудхури наклоняет голову.

– ВВС готовы практически на сто процентов.

– Войну невозможно выиграть только одними военно‑воздушными силами. Как насчет армии?

– Мы рискуем расколоть все командование, если начнем слишком далеко прослеживать корни заговора. Ашок, если авадхи захотят взять Аллахабад, мы вряд ли что‑то сможем сделать, чтобы помешать им.

– А что относительно наших ядерных и химических средств сдерживания?

– Господин премьер‑министр, вы, конечно же, не являетесь сторонником использования их первыми? – вмешивается в их беседу секретарь Нарвекар.

И вновь Ашок Рана поворачивается к нему.

– Наша страна стала жертвой наглого вторжения, наши города беззащитны перед врагом, моя сестра была брошена… на растерзание… разъяренной толпе ее же собственными солдатами. А вы знаете, что они сделали этим своим тришулом? Знаете? Что мне делать, чтобы защитить нас? Что мне делать, чтобы сохранить нас всех в безопасности?!

На всех лицах читается смиренное, не слишком эмоциональное согласие с тем, что сейчас выкрикивает Ашок Рана. Сам он чувствует, что находится на грани истерики. Но не пытается взять себя в руки и остановиться. Переборка между конференц‑залом и медиацентром украшена современной версией «Тандаванритья», космического танца Шивы. Бог в венке из чакры пламени, приподнявший одну ногу в танце. В тени этой поднятой ноги, которая когда‑нибудь разрушит и вновь возродит вселенную, Ашок Рана прожил все свои сорок четыре года.

– Извините, – говорит он. – Вы понимаете, что время для меня не очень простое.

Политики бормочут нечто, что, по‑видимому, означает согласие.

– Наши ядерные и химические средства находятся в полной боевой готовности, – говорит Чаудхури.

– Это все, что я хотел от вас услышать, – произносит Ашок Рана. – Теперь давайте вашу речь…

Младший адъютант, отсалютовав, прерывает его:

– Господин премьер‑министр, вам срочный звонок.

– Я же совершенно ясно сказал, что не отвечаю ни на какие звонки. – Ашок Рана подпускает немного льда в интонацию.

– Саиб, звонит Дживанджи.

Все сидящие за овальным столом обмениваются напряженными взглядами. Ашок Рана кивает адъютанту:

– Я слушаю.

Он постукивает по экрану перед собой. В отсеке для прессы его жена и дети спят, прислонившись друг к другу. Их место на мониторе занимают голова и плечи лидера шиваджистов, подсвеченные неярким светом настольной лампы. У него за спиной что‑то напоминающее ряды книг на полках.