Индия

– Но ведь она совершенно не обязательно должна быть американкой, – возражает Лиза Дурнау.

Как ни странно, вполне резонное возражение Лизы удивляет Дейли. Она передает ей следующую фотографию изображением вниз. Лиза переворачивает ее и инстинктивно пытается нащупать что‑то, за что можно было бы ухватиться, чтобы не упасть. Она забыла, что здесь все и так непрерывно падает.

Он сменил очки, подстриг бороду, превратив ее в обычную кайму из щетины. Он отрастил волосы, сбросил вес, но невозможно не заметить характерное сардоническое, немного стеснительное выражение лица – «сейчас же уберите от меня вашу камеру!».

Томас Лалл…

– О боже! – выдыхает Лиза.

– Перед тем, как делать какие‑либо выводы, взгляните, пожалуйста, на последний снимок.

Дейли Суарес‑Мартин отправляет к Лизе последнюю фотографию.

Это она сама… Ее собственное лицо, вырисованное на серебристой поверхности достаточно отчетливо, чтобы разглядеть родинку на щеке, маленькие морщинки вокруг глаз, более короткую, чем сейчас, спортивную стрижку и не совсем понятное выражение лица: приоткрытый рот, широко распахнутые глаза, мимические мышцы заметно напряжены. Что это? Гнев? Ужас? Восторг? Все, что она сейчас видит, невозможно, невероятно, безумно. Безумно превыше всякого известного ей безумия. И все‑таки с фотографии на нее смотрит ее собственное лицо. Лицо Лизы Леони Дурнау.

– Нет, – медленно произносит Лиза. – Вы все это придумали, не так ли? Воздействие наркотиков. У меня галлюцинации. Ответьте же мне.

– Лиза, вы поверите мне, если я скажу, что вы не страдаете ни от каких послеполетных галлюцинаций? И мы показали не какие‑нибудь подделки, сделанные только ради того, чтобы пошутить. Да и с какой стати стали бы мы заниматься подобными вещами? Зачем привезли вас сюда? Для того только, чтобы показать поддельные фотографии?

Они смотрят на нее. Пытаются успокоить. Ладно. Возьми себя в руки. Постарайся оставаться спокойной перед лицом самого безумного факта во вселенной…

Ухватившись одной рукой за стропу на обитой чем‑то мягким внутренней поверхности МКС, Лиза вдруг начинает понимать, что все, что произошло с ней с того самого момента, как в ее кабинете появились люди в строгих костюмах, является непостижимой цепью все более абсурдных совпадений. Нет‑нет… с того момента, когда лицо всплыло из хаоса черно‑белых клеток, а она сама еще не имела об этом ни малейшего представления, с того момента, когда Скиния избрала ее. Все уже было предопределено загадочной серой сферой.

– Не знаю! – кричит Лиза. – Не знаю, почему… почему вначале она демонстрирует вам полный хаос и неразбериху, а затем ни с того ни с сего – мое лицо. Не знаю, понимаете? Я его не просила, ни к чему подобному не стремилась, и вообще оно не имеет ко мне никакого отношения. Вы меня понимаете?!

– Лиза, – вновь ровный успокаивающий голос дамы из ФБР.

Девушка на мгновение задумывается. Да, это она, но такая она, какой себя никогда не знала. У нее никогда не было такой прически… Кстати, и Лалл никогда так не выглядел. Старше, свободнее, какой‑то более виноватый. Отнюдь не мудрее. И та девушка… Она никогда ее не встречала. Но теперь обязательно встретит, Лиза знает наверняка. Перед ней только что прошли снимки из ее будущего, сделанные семь миллиардов лет назад.

– Лиза, – говорит Дейли Суарес‑Мартин в третий раз. Третий раз, как тогда, с Петром[26] и его предательством. – Я должна сказать, чего мы хотели бы от вас.

Лиза Дурнау делает глубокий вдох.

– Я знаю, – отвечает она. – Я его найду. Ничем другим помочь не смогу.

Земля крепко держит и тянет к себе небольшое космическое тело. Прошло три минуты – Лиза считала секунды с того момента, как в последний раз включались двигатели. Теперь все во власти скорости и силы притяжения. Впервые испытывая все прелести возвращения, Лиза издает громкий вопль, когда несущая ее штуковина, чем‑то напоминающая соковыжималку, приближается к границе земной атмосферы, а температура обшивки достигает трех тысяч градусов по Цельсию. Девушке становится совсем не смешно. Стоит одной цифирьке отклониться в ту или другую сторону, и прозрачный воздух превратится в непроницаемую стену, от которой вы рикошетируете обратно в космос, и уже никому и никогда не удастся вернуть вас обратно. Или же вы превратитесь в огненный шар и рассыплетесь на ионы титана с соусом из обгоревшего углерода.