Индия

* * *

Время, оставшееся до вечера, я провела, просматривая отрывки из фильмов Проспера. Его ассистент предоставил мне каталог фильмов студии «Айленд» за последние двадцать лет, с кратким содержанием каждого фильма, актерским составом, съемочной группой, а также перечнем полученных призов. Но чего же я, собственно, ищу? Понимания сути личности моего свояка? Кинематографических доказательств его преступных наклонностей?

Режиссер, костюмер, редактор, первый помощник бригадира осветителей, полнометражные фильмы, короткометражки, документальные картины – вскоре от всего этого у меня стало рябить в глазах. Несмотря на то, что каталог был составлен на английском языке, большая часть фильмов Проспера была снята на хинди, часто как совместная продукция. И я начинала дремать, просматривая коротенькую мелодраму на хинди, события которой развивались в трущобах Калькутты, и пробуждалась на совместном индо‑французском фильме о далай‑ламе и Тибете.

Примерно часа через три меня разбудил громкий треск. Женское тело падает лицом вниз в канаву. Ручейки крови разбегаются в разные стороны от головы, смешиваясь с грязной сточной водой. Камера прослеживает их путь до того момента, когда весь экран заполняется красным цветом. Сцена смонтирована с красными полосами развевающегося американского флага, который довольно долго остается на экране; затем на него наслаиваются заключительные титры. Последний кадр – три строки белым по черному, намеренно заснятые так, чтобы производить впечатление субтитров из немого фильма:

От сочетания вот этих линий

Родится золото; начертишь круг –

Возникнут вихри, бури, гром и молнии;

А это трижды про себя скажи

Благоговейно – воины предстанут

И все свершат, что пожелаешь ты.

КРИСТОФЕР МАРЛОУ, «ДОКТОР ФАУСТУС» [10]

Я повернулась к киномеханику:

– Вы не могли бы еще раз повторить сцену смерти?

– Вы хотите посмотреть саму сцену падения, мадам?

– Да, пожалуйста.

В прямоугольнике открытой двери – темная фигура, точнее, две. Дальняя фигура видна нечетко.

Одна из теней отходит назад в полосу света. Женщина спотыкается, поворачивается к нам, издает душераздирающий крик.

Быстрый переход к крупному плану: ее расширившиеся от ужаса глаза и рот. На какое‑то мгновение лицо заполняет объектив, оно само становится объективом и спускается вниз на семь этажей, и мы видим лица прохожих. Затем камера вновь отдаляется в тот момент, когда девушка падает через балконные перила. Ее толстый шарф цепляется за балкон пятого этажа, и она снова издает вопль, за которым следует завершающий этап падения и тот самый кадр красного цвета.

– Критики все в один голос заявляли, что этот образ символизирует рост насилия в нашем обществе, – сказал ассистент, севший рядом со мной во время демонстрации последнего эпизода.

– Когда это было снято? – спросила я, представив свою сестру на месте женщины на экране.

Ассистент пролистал каталог до нужной страницы.

– А, вот. «Циклон». Снято через два года после смерти миссис Шармы. Остальная часть фильма к ее смерти не имеет никакого отношения, только этот кусочек. Это история женщины, узнающей о том, что она неизлечимо больна раком, и кончающей с собой в сезон дождей. Фильм получил второй приз на Венецианском кинофестивале.