Индия

Выше мы уже охарактеризовали общими словами суть и особенности индуизма как современной религии многомиллионного народа Индии. Описав вкратце его предшественников в лице ведизма и брахманизма и стараясь подчеркнуть динамику чисто народных религиозных переживаний, как они отразились в обычаях, ритуале и т. д., мы можем теперь перейти с большей легкостью к выявлению наиболее важных подробностей современного индуизма. Прежде всего нужно оттенить, что индуизм в противоположность ведизму и брахманизму лишен внешнего единства и представляет собою совокупность новобрахманских религий или, скорее, новобрахманских сект; как нечто общеег т. е. как индуизм в целом или общенародная религия он может быть объединен лишь условно по нескольким правилам или принципам, которые ему присущи на всем пространстве Индии; этими принципами будут: святость вед как первоисточника понятий и правил, признание гуру (наставника), паломничество к святым местам, санскрит как священный язык и, наконец, святость коровы. Эти пять правил, или догматов, пользуются общим признанием, хотя в переломе многомиллионного сознания они получают порою резкие варианты и уклоны.

Это пестрое сектантство, это многоразличие форм богопочитания, эти скачки от святости коровы к святости вед намекают на то, что пред нами не создание узкой объединенной группы людей (жрецов, брахманов) и не книжный продукт руководящего класса, а общенародное творение, в русло которого вложен многоразличный труд разных времен, рас, климатов и т. д. Отсюда вытекает, что хотя веды и признаются богословским основанием индуизма, но рядом с ними некоторые пураны или, например, «Махабхарата» считаются также источниками религиозного понимания, в частных случаях ими будут даже народные песни. Это показывает, что индуизм не имеет типичного и однородного религиозного источника, его книжный материал не выдержан ни своим содержанием, ни колоритом и в некоторых случаях спускается к примитивному народному творчеству, где уже должен исчезнуть и священный язык. И творцы этого народного культа не представляют собою единой привилегированной группы вроде решили брахманов, они более разнообразны, пестры; религию творят не одни аристократы мысли, но и представители более скромных каст, до париев включительно; фигурируют даже если и не в роли псалмопевцев, то по крайней мере в ролях гуру и женщины.

Конечно, и в области индуизма преобладающая роль остается за брахманами, что и понятно: старых владык религиозного чувства нельзя было устранить из сферы творения уже во имя традиций, которыми проникнут индуизм, да и не могла народная масса, творя бессознательно и скорее играя роль корректоров и дополнителей, чем коренных творцов, обойтись без спецов, пользуясь современной нам терминологией. И действительно, основная литература остается все же делом брахманов. Но они, что может быть самое важное, не повели в этом случае деспотично народ за собой, а пошли скорее за ним или, вернее, плыли по течению реки народных исканий и чаяний. Почему они уступили — можно думать разно. Они могли чувствовать неудовлетворительность или, точнее, изношенность прежних доктрин и охотно шли навстречу новым нормам, не пугаясь их часто нескладной внешности; они могли в этих новых течениях находить источник для борьбы с буддизмом, врагом более для них опасным; наконец, они боялись потерять вековое влияние на массы, которые могли найти себе и новых вождей. Так или иначе, но мы видим, что брахманы оказались усердными богословами в новых токах религиозного переворота, его толкователями и законоположниками; поэтому в основе литература, поспевавшая вслед за бурлящей религиозной революцией, была чаще всего творением брахманских рук. Брахманы, отвечая упадку или, скажем, вульгаризации религиозных устремлений, сами спустились с прежних высот философско-моральной платформы и стали даже служителями новых культов: стали служить в храмах — больших и малых,— поклонялись идолам, приняли всестороннее участие в паломничествах в качестве жрецов, агентов, проводников и т. д.