Индия

3 Гуревич А.Я. Норвежское общество в раннее Средневековье. М., 1977. С. 42-84.

4 Вуоск J. Feud in the Icelandic Saga. Berkeley; Los Angeles; London, 1982; Miller W. I. Bloodtaking and Peacemaking. Feud, Law, and Society in Saga Iceland. Chicago; London, 1990.

5 Старшая Эдда. Древнеисландские песни о богах и героях / Перевод А.И.Корсуна. Ред., вступит, ст. и коммент. М.И.Стеблин-Каменского. М.; Л.: Наука («Литературные памятники»), 1963.

137

6Bowra C.M. Heroic Poetry. London, 1952. P. 71 f.

7Hofler O. Deutsche Heldensage // Zur germanisch-deutschen Heldensage. Hrsg. K.Hauck. Darmstadt, 1965. S. 67-69, 73-75.

8Стеблин-Каменский M. И. Валькирии и герои // Известия АН СССР. Сер. литературы и языка, 1979. Т. 38, № 5. С. 436-448.

9Снорри Стурлусон. Круг Земной. М.: Наука («Литературные памятники»), 1980.

10 В «Песни о Нибелунгах», проникнутой уже новым этосом, Кримхильда мстит братьям – убийцам ее мужа Зигфрида; семья торжествует над родом.

11 Сага о Волсунгах / Перевод, предисл. и примеч. Б.И.Ярхо. М.; Л., 1934.

12 Старшая Эдда. С. 18-19.

13Heusler A. Kleine Schriften. Bd. 2. Berlin, 1969. S. 221-222.

14 Персонаж «Речей Высокого», отмечает Клаус фон Зее, – не укорененный в семейный или родовой союз и в политическую общность человек, но обособленный, изолированный индивид, в противостоянии с другими, подчас враждебными индивидами, человек, который не ощущает опоры могущественной родни и которому поэтому приходится развивать в себе соответствующие качества, в том числе мелочный, расчетливый утилитаризм. Вырисовывающийся в этой песни образ, по мнению фон Зее, находится в явном противоречии с образами героев саг, скальдической поэзии и героических песней «Эдды». Из этой констатации фон Зее делает, на мой взгляд, несколько неожиданный вывод, что «Речи Высокого» нужно рассматривать в контексте ученой традиции, в связи с сочинениями Сенеки и библейскими текстами. См.: See К . von. Edda, Saga, Skaldendichtung. Aufsatze zur skandinavischen Literatur des Mittelalters. Heidelberg, 1981. S. 39 ff.

Не вдаваясь в вопрос о том, в какой мере высказывания «Речей Высокого», как и других произведений древнескандинавской литературы, могли быть навеяны мотивами, пришедшими из античной или континентальной средневековой литературы, или даже представлять собой прямые из нее заимствования (тенденция искать такого рода источники – тенденция, далеко не всегда имеющая под собой достаточные основания, – распространена среди части скандинавистов), я хотел бы подчеркнуть, что решающим были все же не какие-либо литературные влияния, но то обстоятельство, что эти заимствования включались в контекст древнеисландской словесности и, конечно, не оставались внутри нее неким чужеродным телом. То, что современный исследователь может с большим или меньшим основанием расценивать как цитату из другой культуры, несомненно, должно было восприниматься носителями скандинавской культуры в качестве органической ее части.