Индия

– Это философские стихи, – сразу пояснил Джузеп и начал мучительно подбирать слова. – Понимаешь, в переводе это совсем не то… Голубая трава растет на фиолетовой поляне. Над ними летают огромные ящерицы. Бога нет. Он лежит и разлагается в навозной куче. В общем, почти как у Рембо.

Мы переглянулись с Диной и едва удержались от смеха. Если честно, все это больше походило на галлюциногенный бред, чем на Рембо.

– Слушай, Джузеп, а правда, что наркотики помогают творчеству? – спросила его Дина.

– Еще как! Вдруг открываются такие новые миры, пространства… Как у Джима Моррисона. И стихи прямо лезут в башку. Я вижу целые километры стихов, как рулон с туалетной бумагой! Жаль, потом все забываю. И вообще записываю стихи редко. Я непризнанный поэт. Потому что некоммерческий… Ну и хрен с ними со всеми, кто отказывается меня печатать! Самое главное, что я кайф получаю, когда пишу. Для настоящего поэта важны не читатели, а сам процесс творчества.

– А вот это – правильно! – согласился я, и Джузеп счастливо улыбнулся мне в ответ.

Мы с Диной тоже пробовали траву в тот памятный для меня вечер. Улоф шептал, сворачивая бумагу, что это какая-то особенная, волшебная трава, которую можно попробовать только в Малане. Не знаю насчет волшебства, но голова у меня мгновенно завертелась по новой траектории, предметы утратили привычные очертания. Я помню, что мы сидели долго и что-то бессвязное пели на разных языках уже впятером, крепко обнявшись. Ели шоколадные конфеты. Мне в этот момент было очень тепло, можно даже сказать, я был счастлив. Потом Дина своим низким гортанным голосом пела какую-то задушевную песню на иврите о всеобщей любви. Шведы подыгрывали ей на гитарах.

Мы еще курили, пили, шведы немного поимпровизировали под аплодисменты Рафаэля, составившего нам компанию, но вскоре гитары были отложены в сторону. Раймо задремал, впечатав голову в деку гитары. Джузеп, растерянно улыбаясь, попытался было устроиться у меня на коленях, но я его отодвинул и уложил на джинсовую куртку. В стороне на четвереньках ползал Улоф и косился на нас с большим подозрением. Все это вдруг перестало мне нравиться. Мы с Диной переглянулись и поднялись в нашу комнату. В теле была приятная слабость. Дина рассеянно улыбалась.