Индия

Девушка поворачивает мопед к Талу, а вся толпа тем временем бросается к поезду, чтобы увидеть, что произошло с человеком в пиджаке.

– Садитесь! – кричит незнакомка по‑английски. Из‑под вагона появляется рука. К ней тянутся другие руки, чтобы помочь вытащить упавшего на платформу. – Если хотите жить, садитесь на мой мопед!

Тал понимает, что выхода у него нет. Девушка поворачивает мопед, ньют прыгает ей за спину, прижимается и хватается за нее руками. Она дает газ, мчится вперед сквозь толпу, собравшуюся на платформе, неистово сигналя, съезжает с края платформы. Мопед, подскакивая, мчится по путям, проносится под носом у местной электрички, летит дальше вдоль заваленной мусором кромки платформы, сигналит пешеходам, пытающимся коротким путем перебегать к своему поезду.

– Мне, конечно, следовало бы представиться, – бросает девушка через плечо. – Вы меня не знаете, но я в каком‑то смысле чувствую себя в долгу перед вами.

– Что? – кричит Тал, прижимаясь щекой к ее спине.

– Меня зовут Наджья Аскарзада. Вы оказались втянуты во все это именно по моей вине.

29

Банановый клуб

– К одиннадцати часам нескольким нарядам полиции, вооруженным лати, удается очистить улицы. Полицейские еще некоторое время преследуют отдельных карсеваков по узким улицам и переулкам города, но ведь те – всего лишь грубые, дурно воспитанные парни, «трудные» дети из неблагополучных семей, которые всегда найдут повод для хулиганства. Переулки слишком узки для пожарных машин, поэтому пожарным приходится тянуть шланги по улицам, соединяя по нескольку в один. Вода бьет фонтанчиками из не слишком герметичных швов. Жители Каши завистливо посматривают со своих веранд. Слишком поздно. Все кончено. Старый деревянный хавели рухнул и сейчас представляет собой кучу догорающих углей. Единственное, что могут теперь сделать пожарные, – это затоптать догорающее пожарище, предотвратив таким образом распространение огня на близлежащие строения. Многие пожарные падают, поскользнувшись на банановой кожуре.

Нападение было хорошо продумано и своих целей достигло. Просто поразительно, как быстро возник пожар, с какой скоростью огонь охватил все здание. Все вспыхнуло, словно трут. Всему виной долгая засуха, бесконечная засуха. Люди с носилками уносят трупы. Варанаси, город огня, город пожаров, город пепла… На тех, кому удалось выскочить из пылающего дома, обрушилась вся ярость шиваджистов. Переулок усеян мертвыми телами. На шее одного трупа автомобильная покрышка. Тело сохранилось, а от головы остался обугленный череп. Один из выскочивших из огня был пронзен трезубцем Шивы. Другому вспороли живот, вытащили внутренности, а вместо них вложили горящий пластик. Полицейские погасили огонь и куда‑то утащили тело, стараясь как можно меньше его касаться. Они тоже боятся оскверняющего прикосновения хиджры, евнуха, бесполого существа.

Вокруг масса людей с кинокамерами самого разного типа. Операторы снимают происходящее крупным планом и сразу же передают отснятый материал в свои студии, где редакторам новостей предстоит, просмотрев его, решить, чью позицию занять относительно происшедшего: либералов, возмущенных поруганием элементарных прав человека, или популистов, разгневанных лицемерием правительства Раны. Эн Кей Дживанджи выступит с заявлением в 11:30.

Редакторам новостей нравятся сообщения, что приходят на гребне волны. Крикетные страсти выдохлись, не успев достичь кульминации, война ничего не дала, кроме демонстрации транспортов с солдатами, курсирующих взад‑вперед по длинной изогнутой линии дамбы Кунда Кхадар. Но сексуальный скандал, который связывают с правительством Раны, явно вышел из‑под контроля. И вот результат – множество обгорелых трупов и уличные столкновения. Один кадр прошел во всех утренних выпусках новостей: бедная слепая старушка становится жертвой ярости толпы, голова ее разбита дубинкой. Никто не может понять, почему у нее в руке оказался банан.