Индия

Наджья Аскарзада воздевает руки, изобразив притворную беспомощность и полную покорность неопровержимым доводам Лала.

– Должен сказать, что кое‑что в вас мне очень нравится, – говорит Лал Дарфан. – Например, вы не потратили целый час на глупые вопросы о Веде Прекаше, словно он и является истинной звездой. Однако это напомнило мне о том, что я уже должен начинать гримироваться…

– О, простите! Спасибо! – восклицает Наджья, пытаясь изобразить словоохотливую разбитную девицу, которую, к ее великому сожалению, прервали на полуслове.

На самом деле она рада, что ей наконец‑то удалось выбраться из умственного пространства этого педантичного создания.

То, что, по ее планам, должно было получиться легким, поверхностным, ненавязчивым и слегка китчевым, превратилось в некий вариант экзистенциальной феноменологии с привкусом постмодернистского ретро. Наджья без всякого восторга думает о том, что скажет ее редактор, не говоря уже о пассажирах трансамериканского экспресса Чикаго – Цинциннати, достающих свои «инфлайты» из кармашков на сиденьях.

Лал Дарфан блаженно улыбается, а его кабинет начинает растворяться. Наконец остается только улыбка в стиле Льюиса Кэрролла, но и она постепенно исчезает в гималайском небе, да и само гималайское небо сворачивается и ускользает куда‑то в самые дальние уголки сознания Наджьи. И вот она снова сидит, окруженная системой средств визуализации, на вращающемся кресле с обилием аппаратуры по переработке белков, представляющей длинную, уходящую куда‑то вдаль перспективу. Словно «мозги в бутылках» в научно‑фантастическом фильме.

– Он вполне убедителен, не правда ли?

Голос Сатнама‑Который‑Несколько‑Задается действительно звучит агрессивно. Наджья снимает лайтхёк, все еще чувствуя некоторую спутанность сознания из‑за полного погружения в атмосферу интервью.

– Я думаю, что он думает, что он думает…

– Именно так, как мы его программировали. – У Сатнама имеется стиль, специально выработанный для общения с прессой, и такая же одежда плюс необычайная самоуверенность. Но Наджья замечает маленький трезубец Шивы на платиновой цепочке у него на шее. – Суть в том, что Лал Дарфан столь же четко запрограммирован, как и его герой Вед Прекаш.

– Именно. В том‑то и суть – в разнице между видимостью и реальностью. Если люди могут поверить в реальность виртуальных актеров, то что же еще в таком случае они способны проглотить, не подавившись при этом?