Индия

Саджида Рана следует дальше, ее туфли ручной работы цокают по дорожному покрытию. Войска выстроились за помостом. Кто‑то проверяет громкоговоритель, выкрикивая нечто нечленораздельное. Операторы новостного канала, заметив премьер‑министра в военной форме, следуют за ней по пятам. Военная полиция с лати в руках прогоняет их с дороги. Шахин Бадур Хан ждет у подножия помоста. Премьер‑министр, министр обороны, дивизионный командующий поднимаются наверх. Он уже знает, что скажет Саджида Рана. Он сам вносил заключительные штрихи в текст ее речи сегодня утром, сидя в лимузине, который вез его на военный аэродром. Обычное перешептывание людей, собравшихся под нещадными лучами солнца, постепенно затихает, как только они замечают, что их главнокомандующий взял микрофон. Шахин Бадур Хан с удовлетворением наклоняет голову, видя, какое сильное впечатление она производит на толпу.

– Джай, Бхарат!

Мгновение, не предусмотренное сценарием. Все сжимается внутри у Шахина Бадур Хана. Напряженная тишина длится одно бесконечное мгновение, а затем взрывается единодушным воплем. Две тысячи голосов громовым раскатом, словно эхо, отвечают: «Джай, Бхарат!» Саджида Рана еще трижды повторяет лозунг, и трижды до горизонта разносится ответный вопль. И только потом она переходит к своей речи. Речь предназначена не для тех солдат, что стоят немного расслабившись по команде «Вольно!» на дороге, идущей по верху дамбы. Она – для множества кинокамер, микрофонов и редакторов интернетных новостных агентств.

Мы стремились к мирному разрешению конфликта… Бхарат никогда не хотел войны… Мы надеялись на дипломатическое урегулирование… Мы все еще верим, что мир может стать результатом переговоров… Мы делаем достойное предложение нашим противникам… Воду нельзя присваивать никому, водой нужно делиться… Никакой народ, никакая страна не имеет на это права… Ганг – наша общая артерия жизни…

Солдаты стоят не двигаясь. Никто даже не шелохнется. Они стоят в немыслимую жару в полном снаряжении, слушают пропагандистскую чушь, в нужном месте сопровождают ее возгласами согласия и поддержки, замолкают, как только Саджида Рана дает им знак взглядом или движением руки. И в завершение речи она сообщает, возможно, самое главное:

– А теперь я должна сказать вам еще об одной нашей победе. Господа, Бхарат победил со счетом триста восемьдесят семь на семь!

Все взрывается в многоголосой здравице: «Джай, Бхарат! Джай, Бхарат!»

Саджида Рана спокойно принимает аплодисменты и спускается с помоста в самый разгар восторженных возгласов.

– Неплохо, как вам кажется, Хан?

– Насколько мне известно, счет был сто семнадцать, – замечает Шахин Бадур Хан.

Конвой ведет их обратно к штабу. Операцию с самого начала предполагалось провести в виде молниеносного наступления и такого же быстрого отхода. В Генеральном штабе были настроены против этого, но Саджида Рана настояла. Мирные предложения должны быть сделаны с позиции силы, которая не унизит правительство Раны. Аналитики сумели вовремя проанализировать данные со спутников‑разведчиков и сведения, полученные с помощью электронных средств шпионажа, что позволило Бхарату по крайней мере на час опередить противника. Военная техника движется по ухабистым проселочным дорогам. Пыль, которую поднимает колонна, должно быть, видна с околоземной орбиты. А за наземными частями стаями, подобно собравшимся за добычей стервятникам, следуют различные летательные аппараты, управляемые сарисинами. Сопровождая премьер‑министра и ее главного советника к ожидающему их самолету, охранники нервно посматривает на небо. Люки задраены, Шахин Бадур Хан пристегивает ремни, и самолет устремляется ввысь.