Индия

На той же странице я прочла заметку о неком субъекте, задержанном по подозрению в подделке античных монет. Его звали Роберто Эйкрс. После нескольких допросов его пришлось отпустить за недостатком улик. Помимо этого, я обнаружила там еще две статейки на тему больших и малых денег: статью о последней моде, демонстрировавшейся парижскими супермоделями (богатые женщины, наряженные под жертв Холокоста, проституток‑латиноамериканок и европейских лесбиянок), и статью о посте престарелых индийских цирковых артистов, которым правительство не выплачивает пенсию вот уже целых шесть лет.

И ничего о хиджре на пляже Чоупатти. Такое впечатление, что его смыло приливом на следующий же день.

Выехав за пределы Бомбея, поезд стал набирать скорость. Мы проезжали целые города из лачуг, наскоро составленных и сваренных из металлического лома и подобно ржавому лишайнику заполонивших окружающий ландшафт; последние рекламные щиты с кинопостерами и крошечные чайные ларьки. Потом началась сельская местность. Козопас, черный как лакрица, неподвижно стоящий у куста терновника, в компании своих коз и маленькой каменной богини, выкрашенной ярким кармином, – сцена из глубокой, первобытной древности. И она напомнила мне один из образов моего детства: глиняная статуэтка божества дождя, установленная среди ветвей раскидистого дерева в папином саду.

Потом я вспомнила заклинателей дождя из нашей деревни в Малабаре. Один из них – ученый с магистерским дипломом Мадрасского университета по климатологии, пытавшийся заставить облака, перенасыщенные влагой, разродиться дождем с помощью электронных сообщений в разработанном им самим и только ему понятном коде. Другой – исполнитель муссонной «рага» – песнопения, призывающего Индру, божество дождя, грома и молочной влаги, изливающейся из облачного вымени непостоянных небес. Его песни известны всей деревне. Они оба – колдуны и живут в разных концах деревни в старых домиках из резного тика, крыши которых каждый год из‑за муссона нужно покрывать заново.

Непрерывность традиции – вот в чем основа бытия каждой индийской деревни. Я вспоминаю ощущение теплого и нежного дождя на своей коже, «выписываемого» этими заклинателями туч небольшими дозами, словно лекарство.

И вот наконец наступало время муссона в бескрайнем потоке, низвергающемся с небес, в котором невозможно выделить отдельные капли, потоке, приносящем с собой ощущение единства земли и неба.

На Малабарском побережье живут люди, хорошо чувствующие воду. Когда‑то это место одинаково славилось как своими пиратами на море, так и грабителями поездов на суше. Нынешнее поколение необычайно мобильных и все более предприимчивых индийских гангстеров предпочитает заниматься торговлей наркотиками и, как правило, самыми традиционными: алкоголем, видео, комплексными турами, курортами, героином. Бомбей всегда гордился тем, что ни в чем не отстает от Запада. «Прошу сюда, мадам. Ваша закуска, мадам. Каких‑нибудь пятьдесят рупий за грамм. Чуть‑чуть больше фунта. Доллар пятьдесят. Пиво столько же стоит».

На полпути до Пуны поезд внезапно по непонятной причине остановился, и отключились кондиционеры. В пыльное окно нельзя было рассмотреть никаких основательных причин для непредвиденной остановки, только громадный розовый шар, закатывающийся за горизонт, и безымянную долину, с каждой минутой все более погружающуюся во тьму. Я вышла из купе, прошла в самый конец вагона и остановилась рядом с сильно загорелой девицей в диснейлендовской майке. Она стояла у окна и фотографировала закат.